Шамиль же оказался гораздо умнее. Он привечал перебежчиков. Их больше не принуждали менять веру, хотя принявшие ислам и женившиеся на местных женщинах считались совершенно "своими". Среди солдат ходили слухи, что предок первого имама Чечни и Дагестана как раз был русским дезертиром, бежавшим из императорской армии во время одного из кавказских походов XVIII столетия. В 1840 году он писал своим наместникам — «наибам»: «Известно, что бежавшие к нам от русских верны нам и заслуживают доверия... Перейдя к правоверным, они очищаются. Давайте им все, что нужно для жизни и нормального существования». Имам велел каждого перебежчика доставлять к нему, лично допрашивая и определяя их дальнейшую судьбу. Артиллеристов, кузнецов и специалистов других редких в горах профессий он оставлял при себе.
Положение имама Шамиля было сложным. С одной стороны, кровники жаждали мести, с другой - конкуренты из других тейпов были не против занять его место. Имам мало, кому мог доверять. А русским мог, поэтому его личная охрана состояла только из русских. Более того, староверам, которые приходили к Шамилю, было разрешено построить настоящую деревню с моленным домом. Ее основал 30-летний терский казак-старовер Тимофей Янхотов, в ноябре 1849 года бежавший в горы с несколькими казаками. Янхотов был грамотным, сведущим в старообрядческом богословии и, подобно многим терцам, хорошо знал чеченский язык. Вокруг росли березки, радовали глаз русские избы, повсюду слышалась русская речь.. В горы бежали целыми семьями. Как позднее рассказывал один из обитателей скита военным следователям: «Начали молиться в тиши и безмолвии горной пустыни, вдали от людей и царства Антихриста, вычисляя время его пришествия». Правда, финал этой идиллии печален: после пленения Шамиля деревню разорили, а жителей, отказавшихся принять ислам, убили.
Русские перебежчики создали для имама сильную артиллерию и сами расстреливали из пушек своих соотечественников, в частности, при штурме Гимры
Участник кавказской войны генерал-лейтенант Василий Потто (из русских немцев) описал один очень колоритный эпизод, произошедший в августе 1824 года во время похода русского отряда против кабардинцев за реку Уруп: «Во время перестрелки среди черкесов заметили беглого русского солдата. Правая рука у него была оторвана по локоть, но он проворно управлялся левой и при помощи подсошек стрелял с замечательной меткостью. Заряжая винтовку, он хладнокровно и как бы дразня солдат, распевал русскую песню: «Разлюбились, разголубились добры молодцы». Точно заколдованный стоял он на высокой скале, осыпаемый пулями, и только когда некоторые из них ложились уже очень близко, он громко кричал: «Жидко брызжешь — не попадешь!» и, припадая к подсошкам, посылал выстрел за выстрелом. Дезертир очень злил солдат...»
За два дня боев русские разгромили кабардинцев, взяли много пленных, но так и не смогли найти безрукого дезертира-снайпера, никто из черкесов его не выдал.
Когда Шамиль весной 1845 года приказал расстрелять картечью в Дарго 37 пленных офицеров и солдат, у орудий стояли русские дезертиры.
В том же Тенгинском полку в 1844 году задержали двух солдат, пытавшихся уйти к горцам с пудом пороха на тысячу патронов. Следствие выявило даже факт существования твердой таксы, по которой порох и боеприпасы со складов полка продавались горцам, — рубль серебром за 60 патронов. И это тот самый героиченский полк , в котором служили Лермонтов, секундант Пушкина Данзас. Служил в полку рядовым, например, разжалованный из кавалергардов за участие в мятеже польский князь Роман Сангушко — потомок монархов Великого княжества Литовского в Тенгинском полку. Это князь был, как и Лермонтов, "разведчиком", т.е. спецназовцем и совершал вместе с поэтом отчаянные рейды
Тут не будет лишним сказать о настоящих русских в России. В то время начальником левого фланга кавказской линии был поляк генерал-лейтенант , а остзейскией немец генерал Граббе был одним из храбрейших военачальников Кавказкой войны, да и до того бесстрашно сражался за Россию. Показали себя отважными командирами командовавший казачьим полком барон Розен (немец) и генерал князь Эристов (грузин) . Как сказал однажды император Николай I: " такие они, мои русские"
Несколько русских дезертиров особенно отличились в армии Шамиля, наряду с «мюридами» из горских народов. Так прапорщик Тифлисского егерского полка Залетов и солдат Беглов помогли чеченцам взять укрепления Цатаных, Ахалчи и Гоцатль.
Осенью 1850 года к Шамилю бежал драгун Нижегородского полка Родимцев. Приняв ислам, он поселился в ауле Дылым, женился на горянке и за участие в боях в личной охране Шамиля был награжден серебряным орденом. Имам, создавая свое государство по русскому примеру, учредил несколько орденов и медалей — это были многоугольные серебряные звезды с изображением полумесяца и надписями из Корана, носившиеся на кожаной нашивке у левого плеча.
Такими же орденами, но пятью годами ранее, были награждены перебежавшие к чеченцам терские казаки Зот Черин и Филат Алешечкин, отличившиеся в походе войск Шамиля на аул Чеберлой в нынешнем Шалинском районе Чечни, — имаму приходилось воевать со своими соплеменниками не меньше, чем с русской армией.
Уже после окончания Кавказской войны, в конце XIX столетия местные историки-краеведы записали у гребенских казаков песню русских дезертиров:
Разудалый сиротина
Вздумал в горы убежать.
Там скорей придет кончина
А чего же боле ждать?
Лишь вот только проберуся
Через Терек и леса,
Пред Аллахом поклянуся
И взгляну на небеса,
Прийму веру их в Пророка,
Их догматам научусь,
А потом по воле рока
Воровать с ними пущусь.
Journal information