Я помню летнее утро. Петроград. Измайловский проспект. Пыльные камни. На мостовой распростертый Сазонов, раненый, со струйкой крови. И я стоял над ним. Рядом -- разбитая карета Плеве, и пристав, с дрожащею челюстью, подходит ко мне, а у меня в руках револьвер.
И помню я Москву и Кремль. Была зима, шел снег. Я целую в губы Каляева, а через две минуты раздается взрыв, и вел. князь Сергей убит.
Я помню опять: Москва, весеннее солнце, площадь, и снова взрыв -- ранен Дубасов.
И помню я далекий Глазго. Русский корабль "Рюрик", матрос Авдеев, -- он наверное с вами сейчас,-- -и я с ним обдумываю, где он спрячет меня в трюме, и будет царский смотр на "Рюрике", и будет взрыв. Взрыва не было, потому что был Азеф.
Помню я Севастопольскую крепость, и железную решетку, как сейчас. И опять у моих дверей часовой, и смертная казнь, как сегодня,-- все это помню. Как я был счастлив, когда я сидел тогда в тюрьме! Какою гордостью билось мое сердце! Я знал, что весь русский народ, все рабочие и крестьяне со мною, и что по всей России нет ни одного человека, который бы не вспомнил меня, когда я умру. И я радостно и гордо стоял перед своими судьями. Они не повесили меня. Я убежал из тюрьмы
Journal information