Во Франции сотрудники музея художника-импрессиониста Этьена Терруса в городе Эльн, близ Перпиньяна (департамент Восточные Пиренеи), обнаружили, что 82 картины – поддельные. Это более половины всей коллекции. Средняя цена полотна составляла около 160 тысяч евро. Сотрудники музея ничего не подозревали до тех пор, пока известный искусствовед не обратился к ним за разъяснениями, сообщает Би-би-си. Городской совет Эльна приобретал полотна этого местного художника, наряду с его рисунками и акварелями, на протяжении 20 лет. Есть подозрение, что огромное количество подделок есть и в других музеях
И все эти 20 лет посетители музея восхищались,искусствоведы писали статьи и диссертации. Восхищались подделками..а есть ли, вообще, разница между подделками и подлинниками? Такая разница, которая очевидна не под микроскопом исследователя? Если подделки вызывают такой же эмоциональный отклик, как и подлинники, чего стоят подлинники? В чем их ценность?
По этому поводу вспомнились сразу 2 вещи: фильм "Лучшее предложение" ( великолепный, один из моих любимых, но о нем позже) и история из постреволюционной Одессы.
Итак, про Одессу. Вернее, про искусство в Одессе.
После того, как в Одессе установилась советская власть, естественно, было решено конфисковать из богатых домов произведения искусства для открывающегося Народного музея . Далее - художника Амшея Нюренберга, опубликованный в его автобиографической книге «Одесса — Париж — Москва». Окончивший в 1910 году Одесское художественное училище Нюренберг отправился продолжать образование в Париж, где в течение года делил с Марком Шагалом одну мастерскую в знаменитом «Улье». В 1913 году Амшей Нюренберг вернулся в Одессу, где стал одним из лидеров группы «Одесских независимых». После революции 1917 года он был назначен первым народным комиссаром искусств в Одессе. Комиссар столкнулся с неожиданным фактом : большинство картин было подделкой
«После моего назначения председателем Комитета по охране памятников искусства и старины комиссар просвещения Щепкин вызвал меня к себе и предложил принять неотложные меры для защиты художественных ценностей в квартирах, брошенных бежавшей буржуазией. — Поступили сведения, — сказал он озабоченно, — что известный Мишка- Япончик со своей шайкой уже обворовывают брошенные особняки. Необходимо принять срочные меры. Я быстро организовал три бригады из рабочих и художников, которые должны были обойти особняки и квартиры, отобрать наиболее ценные вещи и перевезти их в дом графа Толстого (у моста Сабанеева). За несколько дней бригады, работавшие с большим энтузиазмом, заполнили вещами весь дом. Навезли много старинной мебели, ковров, библиотек, фарфора, майолики, скульптуры и картин. <…>
Внимательно рассмотрев привезенные вещи, экспертная комиссия нашла, что большинство из них не представляют музейной ценности. Комиссию неприятно удивило наличие среди картин большого количества фальшивых. Так из 25 Левитанов — 18 оказались подделками, из 15 Репиных только 8 были подлинными, из 17 Айвазовских — только 8 принадлежали кисти знаменитого мариниста. Фальшивыми были также работы Серова, Поленова и других. Среди привезенных картин были и старинные, но ценности они не представляли. Ценной (на музейном уровне) комиссия считала большую коллекцию картин южнорусских художников: Костанди, Нилуса, Головкова, Волокидина, Дворникова, Кузнецова, Кишиневского. Экспертная комиссия (Олесевич, Фазини, Фраерман и Мидлер) хорошо знала авторов фальшивых картин. Ими были ученики художественного училища — Зусер и Беркович.
<…> Потом я, в срочном порядке, вызвал Берковича и Зусера.
Они пришли. Степенно представились. Я сразу на них обрушился:
— Что вы, товарищи, делаете? Вы позорите цех художников! Не понимаете, что за ваши «великие дела» вас могут привлечь к уголовному суду.
— Все это прошлое, — спокойно и нагловато сказал Беркович, — старые грехи… Не волнуйтесь! Для Советской власти мы г… делать не будем.
И, погодя, со смеющимися глазами добавил:
— Вы жалеете буржуазию. Она того не стоит. Она Левитанов и Репиных покупала у нас по десять-пятнадцать рублей. Никто из этих бакалейщиков, мануфактуристов и адвокатов в искусстве ничего не понимал. Картины им нужны были только как украшение стены. Не жалейте их! И не волнуйтесь. Они этого не стоят. И, поглядев на меня, с едкой насмешкой добавил:
— Знаете, как рассуждали буржуа: не беда, если мой Левитан подделка. Я дал за него с золотой рамой только десять рублей. Зусер с преувеличенно скучающим видом все время полушепотом бросал: «Правильно, друг…»".
Читая о таком отношении к "буржуям, припомнишь невольно презрительно-потребительское отношение петербургской богемы к богатым спонсорам -"фармацевтам" на богемном сленге. Так что в этом мире подлинник, а что подделка? И какова ценность подлинника, коли подделка едва ли не лучше?
Journal information