Когда серьёзные исследователи возьмутся, наконец, писать историю российского диссиденства, с самых дремучих и до самых недавних времён, прошу занести в протокол и мои скорбные наблюдения.
Я категорически утверждаю, что сегодняшнее российское диссиденство — это в первую очередь форма неизлечимого нарциссизма, усугублeнная хронической завистью к чужим успехам.
Подчёркиваю: именно к успехам, а не к способностям, поскольку сегодняшние российские диссиденты, пораженцы мании величия, в собственном преводсходстве не сомневаются никогда. Поэтому и завидуют не чужому таланту, коего не признают, а именно чужому успеху, коим возмущаются, как незаслуженным.
Сегодняшний российский диссидент сродни типу вечного графомана, хорошо знакомого любому редактору. Не заурядного, плодовитого и безобидного графомана, а графомана, озлобленного, непримиримого, панически агрессивного, первейшая отличительная особенность которого есть полная неспособность сoотносить собственное убожество с блеском других.
Иными словами, если достойный серьёзный автор всегда в состоянии отдавать себе отчёт о соответствии своих текстов уровню избранного им издания и воздержится от публикации, если почувствует, что собственные творения значительно слабее представленных рядом, то агрессивный графоман абсолютно не ощущает разницы между немощью собственной бездарности и мощью подлинного тaланта.
Его нисколько не смущает, как будут смотреться его тусклые потуги на фоне чьих-то блестящих строк. Он постоянно пребывает в безоговорочной уверенности, что творит, не хуже прочих и достоин более других.
В подтверждение собственных хлипких иллюзий, он регулярно выискивает у воображаемого оппонента неудачную идею, неоднозначную строку или многозначное мнение и немедленно пускается во все тяжкие интерпретации возможных смыслов, отодрав с мясом от контекста такой подарок собственному тщеславию, натужно доказывая самому себе неловкость, нелепость, недужность чужой конструкции…
Свои собственные «конструкции» у агрессивного графомана, самопровозгласившего себя сегодня «российским диссидентом», ни малейших сомнений в праведности и безупречности не вызывают никогда.
Поэтому он, не смущаясь, предлагает, например, разделить жителей страны на годных и не годных по реакции на ЛГБТ, а её территорию — по Уральскому хребту. Его управленческие императивы вовсе не кажутся ему мрачным идиотизмом, вкупе с вопиющей бездарностью. Напротив, он чувствует себя полноправным и полноценным реформатором, с задатками гениальности. Мешают ему только застарелые, отжившие себя «ново-совковые» структуры и «быдло-ватность» большинства, подавляющего творческое вдохновение.
Современный российский диссидент, можно сказать, социально-политический графоман чистой воды, нечистый на руку.
Неспособность другого захлебнуться экстазом, или хотя бы испытать немое восхищение от этой графомано-диссидентской «конструкции» незамедлительно ярлыкуется «ватной тупостью», «непробиваемой злобностью русского человека», а с некоторых пор ещё и генномодифицированным «наследием совка».
Ещё недавно графомань современного российского диссидента ограничивалaсь «биомассой», а теперь вот договорилaсь до ген и хромосом…
Вот так начнёшь вытрясать собственные воспоминания и обнаружишь, что таки самые первые, незамутнённые репутацией впечатления, всегда самые верные. Поделюсь.
Всё-таки, долгое проживание за границей способствует ощутимому выпаду из обоймы, поэтому, о писательнице Улицкой мне так и не довелось толком услышать, вплоть до выхода в свет документальной картины журналиста А.Архангельского «Жара»(2011г).
Намерения у известного своей совестливостью и благообразностью автора фильма были, как всегда, самые совестливые и благообразные: рассказать, в каком глубоком подполье жилось всем советским верующим, и более конкретно — советским христианам, практикующим свою религию, в 70е годы, то есть, во времена бушующего тогда ещё «совка», особенно беспощадного к «опиуму для народа».
В фильме выступают и делятся своими воспоминаниям многие интересные люди, равно как и люди мало интересные, но вовремя соприкоснувшиеся с тогдашними изгоями, ныне возведёнными в ранг реликвий. Например, посетители тайных встреч с митрополитом Антонием Сурожским, на частных квартирах в Москве, или участники подпольных семинаров Татьяны Горичевой, в Петербурге. Некоторые из тех, кто сам там был, мёд-пиво пил, видел воочию и мог засвидетельствовать, как это всё происходило.
Среди прочих, интересных и не очень собеседников, в один момент фильма неожиданно образовалась совершенно незнакомая мне женщина, немедленно вызвавшая антипатию самой своей манерой разговора: всё время её присутствия на экране держалось настойчивое впечатление, что фильм создавался исключительно ради неё, что никто не знал, не понимал, не узнает и не поймёт столько о христианстве, сколько поняла и осмыслила она, причём — с младых ногтей.
Про младые ногти было совершенно нe к месту отдельно упомянуто и подчёркнуто: для контраста с более чем скромным бытом одного «настоящего христианского» семейства, где изо дня в день довольствовались хлебом и картошкой, эта всезнающая и все-понявшая женщина, уточнила, что сама она была воспитана на аристократических обедах в утончённой посуде, с салфетками…
Поэтому, увидев, как блаженно радуются батону и картошке её новые знакомые, она-де, сказала себе: «Вот они, христиане!..»
Далее, она заявила, что даже по тем временам, её эрудиция и знания истоков христианизма поражали редких тогда ещё в данной области специалистов, вплоть до Аверинцева, и продолжила самозабвенную проповедь о себе любимой, в тематике «Людмила Улицкая и её значение в мировом масштабе постижения всего сущего «…
В отличие от других собеседников, иного отношения к теме попираемого советской властью христианства, кроме её незаурядных познаний и знакомства с семьёй, в которой верят в Бога, Людмила Улицкая не имела. Она не посещала ни один из упоминаемых тайных семинаров, о ней не слышали ни в одной из «подпольных» религиозных общин. Но в фильме она заняла много больше места, нежели иные прочие свидетели.
От её перформанса перед камерой документалиста вязким грузом залипло в памяти впечатление такой унылой и самодовольной безвкусицы, что у меня тогда совершенно не возникло желания узнать, кто она такая и чем знаменита…
Вскоре после выхода этого фильма, случился первый тест на прочность всего российского общества: Пуси спели и сплясали, самопровозгласились жертвами режима, и невидимый миру кукольник дал таким образом однозначную команду всем поголовно рассчитаться на «первый-второй».
Среди «первых» людей города и мира — тех, что однозначно за всё хорошее, против всего плохого, ожидаемо окaзались все совестливые и благообразные, включая автора фильма о притеснениях христиан советским тоталитарным режимом. Совестливый и благообразный автор публично заявил, что не подаст руки адвокатам всех верующих, которые сочли себя оскорблёнными пляской в Храме, и публично же получил от одного священника заслуженное звание «чистоплюй».
Как выяснилось, автору фильма, как всем светлолицым рукопожатным, гораздо больше нравилось защищать христианские ценности и чувства верующих, попранные советским режимом, но вовсе не захотелось вступаться за чувства верующих «путинской России». Таки, верующие верующим рознь: в Советской России верующие были, можно сказать, диссидентами; в России путинской они же — опиум для народа. Кто сказал «двойные стандарты»?!
Закономерно, в рядах поддержки Пусям и совестливым оказалась и знатная специалистка по христианству с картошкой и батоном, начав стремительное публичное восхождение на свою персональную интеллектуальную «голгофку», которой ей так не хватало, для укомплектовки ореола интеллигентки-великомученицы.
С тех самых пор уже бесперебойно следовали заявления на разного рода «конгрессах», где самопровозглашались кем попало все, кому не лень: хочешь интеллигенцией, хочешь жертвой, хочешь борцуном…
Тогда я, наконец, и ознакомилась непосредственно с творчеством знаменитой писательницы, от его истоков до последнего писка моды — того самого нашумевшего «»Детского проекта Людмилы Улицкой»», предназначенного для полного сексуального просвещения детей младшего школьного возраста, суть которого — «сексы разные нужны, сексы всякие важны» — от мужеложества, до инцеста, и далее — по нарастающей…
Чувствовалось, что, согласно обнародованным ею в фильме утверждениям, всю суть христианства и его значения в мировой революции нравов и умов писательница Улицкая, можно сказать, действительно познала до самого окоёма…
Oбвинения в идеологической пристрастности сразу отмету.
Мне, например, абсолютно чуждо мировоззрение писателя Акунина и я нахожу жалкими его несуразные потуги самопровозгласиться историком, но я я безусловно признаю мастерство писателя Акунина, как беллетриста и великолепного стилиста, что бы сейчас ни говорили об этой его «ипостаси»…Мне категорически не нравятся менталитет и квёлая публицистика писателя Дм.Быкова, но я безусловно признаю за ним яркое поэтическое мастерство и прекрасную технику стихосложения.
Я ничего не могу признать за писательницей Улицкой, кроме описанного выше самого первого впечатления: унылая и самодовольная безвкусица с вариациаями на единую тему: мрак, мрачнее, ещё мрачнее… И красной нитью через всё творчество — эдакий хамоватый нарциссизм, вопиюще типичный для современного российского «диссидента», с которым она любит подчёркивать своё личное изысканное происхождение и умение, с младых ногтей, отличать хруст французской булки от шороха крахмальной салфетки и скрипа вилки по фарфоровой тарелке.
Потому что, если это регулярно и упорно не подчёркивать, этого, увы, никто не заметит…
Cегодня, диссиденствовать нужно не разумно, тактично и даже стильно, как это умели делать многие из тех, кого совестливый журналист нечаянно показал в вышеупомянутом фильме — тот же митрополит Антоний Сурожский, например. Диссиденствовать сегодня нужно с размахом, со смаком и на рожон.
Иначе смотреть не будут, и рейтинг не удержится. Hе надо вкуса, нужны скандалы. Нужны мозгосносящие заявления и шокирующие декларации. Иначе тебя смешают с толпой и забудут быстрее, чем твою последнюю цитату.
Потому-то, вся графоманьская рать современной российской оппозиции и лезет из кожи вон, в лихорадочном стремлении перещеголять один другого, запостив в текущую информационную волну всё более смачные заявления.
В настоящий момент, первенство твёрдо удерживает в своих цепких руках писательница Улицкая, oт истоков унылого творчества, до впадения в «рожонное диссиденство», дописавшаяся, наконец, до ген и хромосом.
Писaтельница только что опубликовала свою долгоношенную теорию о «генетической агрессии русского народа», чем затмила штатного шутника Шендеровича, с его «биомассой», журналистку Альбац, с её «хребтом», журналистку Ларину, с её вишнёвыми косточками, как средством от излишнего патриотизма и многих других, менее удачных, скандалистов российского рожонного диссиденства.
Вся когорта ухнула и замерла в завистливом восхищении, лихорадочно соображая, кто теперь первый сумеет переплюнуть такую удачную формулировку и затмить писательницу в глазах отечественных партнёров и зарубежных грантодателей…
Раз в дело пошли гены и хромосомы — пощады не жди…
Мне кажется, что сегодняшнее российское диссиденство, со временем, (а время всё всегда расставляет по местам и каждому указывает его заслуженное место), гораздо более будет интересовать не историков, но психологов и психоаналитиков, изучающих мегаломанию в тупике реальных возможностей и мнимых талантов…
А также её влияние на умственные способности и творческий потенциал.
Но, если как следует присмотреться, там столько агрессии на подстрочном уровне, что, очень может быть, и филологи подключатся. А то и ракетчики…
Елена Кондратьева-Сальгеро
[Via]http://politconservatism.ru/blogs/dissidenty-na-rozhon
Journal information